Битва при Молодях. Неизвестные страницы русской истории - Гапоненко Александр 2019

Авдотья Годунова

К.Б. Венинг. Русская девушка. 1889 г.

Вскоре по приезду в столицу Степан Степанович Годунов решает познакомить молодую жену с родственниками. Он гордился своей женой и хотел ей перед всеми похвалиться. За пару месяцев после замужества Авдотья расцвела и превратилась из неуклюжей юной девушки в обаятельную и привлекательную молодую женщину, красивую лицом, ладную телом и складную речами.

В хоромах дяди Степана Дмитрия Ивановича Годунова, в которых жили молодые, были перерыты многочисленные сундуки и из них извлекли одежду недавно умершей тетки — Стефаниды Андреевны. Поскольку дочерей у дяди не было, то вся богатая одежда тетки досталась Авдотье. Портные подогнали ее по размеру, и теперь жена Степана стала выглядеть, как родовитая боярыня.

Несмотря на то, что почти все свое отрочество Авдотья Полякова провела в лесной избушке у бабушки знахарки, она мгновенно усвоила внешние манеры поведения высшего общества и совсем не робела перед князьями и боярами.

Представление молодой жены Степана Степановича состоялось на праздновании дня рождения жены Бориса Федоровича Годунова — Марии Григорьевны — дочери Малюты Скуратова.

Встречавший гостей у входа в гостиную палату своих хоромов Борис Федорович познакомил Авдотью со своей сестрой Ириной, выяснил в недолгом совместном разговоре, что их юная родственница знахарка и отошел к другим гостям.

Молодые женщины разговорились и быстро сошлись в интересах.

Ирина, воспользовавшись случаем, спросила:

— Авдотья, а ты не можешь вылечить от сыпи, которая покрыла мои руки?

Она отвела молодую знахарку в сени и приподняла сначала один, а затем второй рукав своей красной шелковой рубашки. Запястья обеих рук Ирины почернели, кожа была сухой и покрылась волдырями.

— Что ты носила на запястьях? — деловито спросила Авдотья свою новую родственницу.

— Серебряные браслеты, которые мне подарил брат, — ответила та. — Он для меня их специально у одного персидского купца купил. Очень красивые браслеты, украшены большими изумрудами и рубинами.

— Браслеты фальшивые, серебро с очень большой примесью меди, — поставила безошибочный диагноз Авдотья. — От этой меди у тебя кожа на запястьях почернела. Больше никогда эти украшения не носи. Я тебе завтра занесу настойку чистотела. Будешь смазывать ею неделю запястья, тогда чернота и волдыри пройдут. Только не принимай настойку чистотела вовнутрь — это сильный яд. Начнется жжение во рту, пойдет кровь носом и умрешь.

— Что вы тут про яд говорите, девочки? — вмешалась в их разговор проходившая мимо сестра хозяйки Екатерина Лукьяновна, бывшая замужем за Дмитрием Ивановичем Шуйским. Задавая вопрос, рыжеволосая женщина коснулась рукой плеча Ирины, и Авдотья увидела, что ногти на пальцах у нее желтые и явно выраженной выпуклой формы, чем походили на когти дикой кошки или даже рыси.

— Настойка чистотела, тетя, — ответила Ирина. — Мне Авдотья обещала дать ее завтра, чтобы протирать сыпь на руках, но предупредила, что ее нельзя принимать внутрь, так как она очень ядовитая.

— Настойка чистотела? — переспросила тетя. — Сильный яд? Как интересно. А главное, как просто. Жжение во рту и кровь носом, которую нельзя остановить, говорите?

Екатерина Григорьевна поджала свои тонкие губы, повела головой слева направо и вверх, выражая презрение к ставшим ей сразу неинтересными молодым девочкам, отвернулась и пошла прочь в приемную палату, к накрытому столу.

Придя на следующий день с настойкой чистотела к Ирине Годуновой, Авдотья встретила там Бориса Федоровича.

— Брат, — обратилась к нему Ирина. — Это те персидские браслеты, которые ты мне подарил, оказывается, вызвали у меня почернение кожи на запястьях рук. В них слишком много меди. Авдотья принесла мне снадобье от этой хворобы.

Прагматичный Борис Федорович, сам не обремененный книжными знаниями, с уважением относился к тем, кто мог дать полезные советы. Он стал выяснять, какие еще болезни может лечить Авдотья.

После этого разговора молодую невестку стали часто приглашать в дом главы Постельничего приказа Дмитрия Ивановича Годунова, в котором жили Борис и Ирина. Время от времени она лечила заболевших членов рода Годунова, поскольку врач при дворе был один, и лечить ему разрешалось только членов царской семьи.

Авдотья подружилась со своей ровесницей Ириной. Это была тихая, добрая и благочестивая девушка, оказавшаяся при дворе только потому, что ее взял туда вместе с братом дядя, принявший на себя заботу о сиротах после смерти их отца. В окружении высокопоставленных особ Ирина чувствовала себя одиноко и тянулась к близкой ей по духу приемной дочери Дмитрия Ивановича Хворостинина.

Прошло два года. Настало время выдавать Ирину замуж, но подходящих женихов поблизости не было, поскольку Ирина была обаятельной, но внешне не очень привлекательной.

Брат переживал по поводу того, что все не удается найти Ирине мужа и в шутку попросил как-то зашедшую к ним в гости Авдотью:

— Дала бы ты своей лучшей подруге какого-то зелья, чтобы она замуж могла выйти. Хотя бы за какого никчемного боярина.

Молодой ведунье стало жалко невзрачную подругу, и она ответила:

— Есть у меня приворотные зелье, но может так случиться, что у нее детей после его применения не будет. Зелье верное, ни то что никчемного боярина — самого царевича оворожить сможет.

Борис Федорович уговорил сестру попробовать приворотное зелье на младшем сыне Ивана Васильевича — царевиче Федоре, с которым она еще со времен детства часто встречалась в дворцовых палатах и даже совместно играла в «горелки» или «ручеек». Авдотья, желая помочь своей подруге выйти замуж, поделилась с нею мазью из бабушкиного горшочка.

Зелье оказалось очень эффективным. Царевич Федор до беспамятства влюбился в Ирину Годунову. Дело быстро дошло до женитьбы. Отец, царь Иван Васильевич, отговаривал сына от брака с незнатной, да к тому же и не очень видной молодой девушкой. Однако обычно мягкий и послушный, царевич непоколебимо стоял на немедленной женитьбе. Устраивать обычный в таких случаях смотр невест со всего царства он наотрез отказался.

Венчание и свадьба молодых прошли в узком семейном кругу. Всем придворным объяснили, что так надо, поскольку это всего лишь младший сын и ему никогда не бывать царем.

Борис Федорович Годунов сильно выиграл, породнившись с царем. Он получил звание боярина и постепенно вошел в большое доверие к царю.

В благодарность за оказанную сестре услугу, Борис Годунов добился открытия Аптекарской избы, которая отвечала за развитие лечебного дела в Московском царстве. Во главе этого нового управленческого учреждения царский свояк поставил своего племянника Степана Степановича, но его негласным руководителем стала, конечно, Авдотья.

Для обеспечения больных лечебными зельями, прямо в Кремле был посажен Аптекарский огород.

Заведовать выращиванием и заготовкой лекарственных трав и кореньев Авдотья пригласила из Свято-Троицкого монастыря свою тетку Арину. Тетка приехала в столицу вместе с Петром, за которого незадолго до этого вышла замуж. К работе над заготовками лечебных трав и корешков привлекли дочку Гордея Старого — Настю, с которой Авдотья не переставала дружить все это время.

Вскоре после образования Аптекарской избы тяжело заболел купец Конон Полесский. Авдотья и Арина вылечили купца, хотя давать лечебные зелья кому-либо помимо членов Боярской Думы, из Аптекарской избы было строго-настрого запрещено.

Конон после выздоровления к активному занятию торговыми делами не вернулся. В благодарность за то, что сестры Поляковы его подняли на ноги, он сделал Петра приказчиком всей своей обширной торговой империи.

Одним из главных недоброжелателей Авдотьи при дворе был приехавший из Англии лекарь Элизеус Бомелиус. Тот самый, на кого Михаил Иванович Воротынский указал царю, как на потенциального отравителя. Авдотья знала о том, что князь спас ее семью от гибели, грозившей тогда со стороны рассвирепевшего Ивана Васильевича. Сам английский лекарь об этом факте не знал, но не хотел терпеть конкурентов в лечебном деле при дворе и всячески пытался навредить людям, связанным с Аптечной избой.

Убрать могущественного недоброжелателя помог случай.

В конце 1579 г. Авдотья случайно встретила в Кремле своего старого знакомого стрелецкого сотника Юрия Нечаева. Недавно он был назначен руководителем одного из отрядов дворцовой стражи. Старые знакомые при встрече разговорились, стали вспоминать Смоленск, житье-бытье в гуляй-городе во время битвы при Молодях.

Через полчаса воспоминаний сотник сказал, что ему показалось, что он только что видел у ворот Кремля ключника Паисия, который о чем-то шептался с Элизеусом Бомелиусом. Однако точно сказать он не смог, поскольку до этого видел ключника только мельком. Авдотья ответила, что узнала бы Паисия, поскольку хорошо его разглядела тогда, когда он приезжал к ним в лесную сторожку и требовал от тетки белый мышьяк.

Нечаев послал своих стрельцов на поиски ключика, и они его быстро обнаружили на Немецком постоялом дворе в посаде. Авдотья подтвердила, что задержанный — это бежавший из Смоленска в Польшу шпион.

Началось следствие. В ходе этого следствия выяснилось, что Паисий передал деньги от поляков лекарю, чтобы тот отравил царя. Денег при лекаре не нашли, поскольку он успел их переправить в свой родной город Везель. Зато нашли переписку с королями Польши и Швеции о положении дел при дворе московского царя.

Бомелиуса подвергли пыткам, во время которых он во всём сознался. Василий Иванович, поражённый вероломством своего приближённого, приказал зажарить его живьём. Палачи немедленно выполнили царский приказ.

Паисий умер в тюрьме от пыток раньше своего друга-отравителя.

Авдотья после раскрытия заговора английского лекаря некоторое время была придворной знахаркой у Ивана Васильевича. Однако царь больше доверял не своим, а иностранным специалистам, да еще и мужчинам, а потому выписал из Англии нового доктора — Якоба Роберта.

За недолгое время пребывания придворной знахаркой Авдотья убедила царя в том, что он может полностью положиться на военный талант ее отчима. Насколько повлияли ее нашептывания на царя неизвестно, но вскоре Хворостинина отправляют в рейд на Литву, отвлечь внимание Стефана Батория от Пскова, о чем мы уже рассказывали.

Время от времени к Авдотьи в Москву приезжали сыновья Дмитрия Ивановича и его братья. Близко она подружилась только с Андреем Ивановичем по прозвищу Старко. Он служил стрелецким головой в государевом полку перед тем, как его послали держать оборону Пскова. После Пскова Старко послали служить воеводой на южных рубежах царства, а его жена Евгения и сын Иван остались жить в Москве. Своих детей у Авдотьи не было, и она относилась к двоюродному брату Ивану как к сыну. Он подолгу жил у нее в доме, научился там читать и писать.

Вокруг реального руководителя Аптечной избы и вхожей к влиятельному Борису Федоровичу Годунову молодой женщины стали собираться близкие к ее отчиму люди. Может это Святой Дух спустился на знахарку, ведь она никогда не просила платы за то, что лечила больных. Поступать так ее учила мать, а мать так учила ее мать. А еще Авдотья часто молилась у иконы своей духовной покровительницы Веснянки и просила у нее помощи для хороших людей.

Авдотья, например, помогла перебраться в Москву отцу Иллиодору. В конце 1581 г. в Александровской слободе был отравлен мышьяком сын царя Иван Иванович. Якоб Роберт вылечить царевича не смог, а может быть и сам приложил руку к его преждевременному уходу из жизни. Авдотья сказать об этом случае ничего не могла, поскольку ее близко к болевшему царскому сыну не подпустили.

Иван Васильевич тяжело переживал утрату сына. В память об усопшем царевиче Иване он приказал раздать большие суммы денег по церквам и монастырям.

Иллиодор, во время посещения Иваном Васильевичем его храма, напомнил о бедственном положении дел в православных монастырях на Афоне. После этого напоминания царь отправил на помин души своего сына семнадцати афонским монастырям очень крупную по тем временам сумму — 3000 рублей, в том числе 500 рублей для Свято-Пантелеймонова монастыря.

Царский вклад до Афона дошел, но русские монахи уже жили только в окрестных скитах, поскольку монастырь за долги забрали себе ростовщики. Царские деньги раздали бедным и убогим. Были ли среди этих бедных и убогих русские монахи неизвестно, но летопись свидетельствует, что службы в Свято-Пантелеймоновом монастыре в этот тяжелый период не останавливались — монахи каждый день приходили из скитов, в которых жили, и проводили богослужения в монастырских храмах.

Царь после смерти старшего сына навсегда уехал из Александровской слободы в Москву. Он взял с собой дорогого ему Федора Крестьянина и назначил его настоятелем Благовещенского собора Кремля.

Александровская слобода после отъезда царя запустела. Свято-Троицкий храм лишился практически всех прихожан. Иллиодор приехал в Москву, нашел там Авдотью и поведал, что ищет место. Она переговорила с купцом Кононом Полесским и тот, будучи ктитором Ильинского храма, пристроил Иллиодора на недавно освободившееся в нем место настоятеля.

В 1584 г. умер царь Иван Васильевич. Роль в его кончине английского лекаря Якоба Роберта не ясна, однако по истечению четырехсот лет был проведен анализ царских остатков и в них нашли неимоверное количество белого мышьяка и ртути.

После смерти Ивана Васильевича престол перешел к его сыну Федору. Ирина стала царицей, а Борис Годунов — наставником при молодом и не опытном в делах государственного правления Федоре Ивановиче.

Позиции Авдотьи при дворе после этого сильно укрепились. Она стала принимать участие в решении важных государственных проблем.

В 1588 г. в Москву за милостыней приехал Константинопольский патриарх Иеремия II — жизнь православных иерархов при турецких султанах была бедной, и они искали материальной поддержки по всей Европе. Вместе с ним прибыл старый знакомый Иллиодора, теперь уже архиепископ Элассонский, Арсений. Старые друзья как-то встретились на службе в Богоявленском соборе.

На этой же службе оказался и Борис Годунов.

Узнав о знакомстве Иллиодора с Арсением, царский наставник попросил бывшего афонского монаха уговорить патриарха помочь учредить автокефальную Московскую Патриархию. При активном содействии Арсения это удалось, и в начале 1589 г. Иеремия II рукоположил русского митрополита Иова Патриархом Московским и всея Руси.

Мало кто знал, но свела всех заинтересованных лиц вместе в Богоявленском соборе именно Авдотья.

Однако больше всего молодая ведунья влияла на жизнь русского народа через свою подругу — царицу Ирину Годунову.

По совету Авдотьи, в Кремле устраивают висячие сады на берегу Москва реки, по примеру садов Семирамиды. В Конюшие палаты проводят водопровод, доставляющий саду и всему дворцу воду.

По образцу описанных в Хронографе дворцов в Кремле строят Золотую Царицыну палату.

Вот как описывал эту палату, посетивший ее архиепископ Арсений: «Стены и своды палаты были покрыты чистым золотом и удивительным образом отражали произносимые звуки. На стенах были изображены растительные узоры, деревья, виноградные кисти, а также разные птицы. Посреди свода находился лев, державший в зубах змею, с середины которой спускалось множество подсвечников, украшенных драгоценными камнями и жемчугом и искусно сплетённых наподобие корзин».

Арсений особо отмечает восхитившие его многочисленные мозаики с изображением событий и лиц священной истории. Все эти изображения были покрыты изящными окладами, венцами и украшены драгоценными камнями.

Авдотья, наученная Дмитрием Ивановичем в отрочестве грамоте и обретшая интерес к чтению книг, щедро делилась полученными знаниями с окружающими и любила собирать у себя дома умных людей.

Один раз в гости к ней зашел старый знакомый отчима Федор Илларионович Потемкин, приехавший из Смоленска похлопотать о строительстве каменной стены вокруг города.

На это же время Авдотья пригласила к себе Федора Савельевича Коня, с которым она познакомилась через отца Иллиодора еще в гуляй-городе. Знаменитый уже зодчий сказал, что он исполняет моральный долг перед игуменом Болдинского монастыря Дормидондом, который приютил его в детстве. Он заканчивает сейчас строительство каменной Троицкой церкви с колокольней и каменных стен вокруг монастыря.

Зодчий пообещал Потемкину возвести и вокруг Смоленска каменные стены и башни, если тот добьется решения правительства о выделении средств на строительство.

Авдотья, при случае, пересказала этот разговор Борису Федоровичу Годунову. Тот ничего не ответил, поскольку не хотел признаваться себе в том, что пользуется идеями, которые ему подсказывает молодая женщина.

Однако через два года правительство издало распоряжение о начале строительства каменной стены вокруг Смоленска. Конь к этому времени как раз закончил работы в Болдинском монастыре и взялся за выполнение правительственного заказа.

Крепостные сооружения Смоленска проектировали и строили семь лет. Стена вышла протяженностью почти в пять верст, с трехуровневой системой боя, ее охраняли 38 башен. В системе обороны было множество подземных ходов, в том числе и тот, который Авдотья запомнила еще с детства, когда бежала через него с матерью и теткой из города от ногайской угрозы.

Авдотья проводила вместе с царицей Ириной много времени. Однажды она предсказала царице, что против нее готовится заговор и руководит им боярин Василий Иванович Шуйский. Поводом к организации заговора послужило то, что царица никак не могла родить наследника.

Помочь Ирине своими снадобьями выносить ребенка Авдотья не могла, как и не могла сама забеременеть. Это было наказание за то, что они воспользовались в свое время приворотным зельем.

У царицы через пару лет после свадьбы родилась дочь, но прожила она совсем недолго.

Авдотья была при Ирине вплоть до смерти в 1598 г. царя Федора Ивановича. Побыв пару недель в качестве царицы, Ирина отреклась от трона в пользу своего брата, а сама ушла в монастырь.

Патриарх Иов помог избранию Бориса Федоровича Годунова царем на созванном специально для этого Земском соборе. Придуманный Иваном Васильевичем представительский институт позволил передать власть по пресечении династии Рюриковичей новому правителю и не ввергнуть страну в гражданскую войну.

Авдотья в монастырь вслед за своей высокопоставленной подругой не пошла. Царь Борис Федорович Годунов, не доверявший английским докторам, пользовался ее услугами при лечении своих многочисленных болезней.

Как-то новый царь попросил Авдотью помочь образовать свою дочерь — Ксению. Авдотья привлекла на помощь отца Иллиодора, продолжавшего служить в храме Ильи Пророка. Священник обучил девочку грамоте, приучил читать книги и размышлять о Боге.

Однажды между Авдотьей и царем пробежала черная кошка. Произошло это вот при каких обстоятельствах.

Царь Борис Федорович очень любил Ксению и хотел найти ей выгодную партию среди зарубежных принцев. В качестве женихов для нее рассматривали и принца Густава Шведского, и германского принца Максимилиана и еще множество других высокопоставленных молодых людей. Однако все эти, казавшиеся уже окончательно устроенными, браки неизменно срывались.

Это при том, что Ксения была «отроковица чюднаго домышления, зелною красотою лепа, бела велми, ягодами румяна, червлена губами, очи имея черны великы, светлостию блистаяся; очия ее блистаху зелною; бровми союзна, телом изобилна, млечною белостию облиянна; возрастом ни высока ни ниска; власы имея черны, велики, аки трубы, по плещам лежаху. Во всех женах благочинийша и писанию книжному навычна, многим цветяше благоречием, воистину во всех своих делах чредима; гласы воспеваемыя любляше и песни духовныя любезне желаше».

Помехой успешному браку Ксении каждый раз служило нежелание женихов перебираться в Московское царство и переходить в православие. Решить проблему помог старый знакомый Авдотьи Степан Литвин. Он в это время служил дьяком в Посольском приказе.

Степан побывал в Германии и уговорил приехать в Москву принца Иоанна Шлезвиг-гольштейнского, стал учить его русскому языку. В столице Авдотья познакомила принца с отцом Иллиодором, и тот убедил его перейти в православие.

Принц был хорошо принят в семье Годуновых, и дело быстро шло к заключению брака. Однако прямо перед свадьбой принц неожиданно умирает от апоплексического удара, как тогда говорили. Признаками этого удара было сильное жжение во рту и кровотечение из носа, которое нельзя было никак остановить.

Авдотья сообразила, что принца отравили, и указала царю на сестру его жены — Екатерину Григорьевну. Накануне у них из Аптекарской избы пропал кувшин с настойкой чистотела. Проведенное следствие выявило, что кувшин за большие деньги купил слуга Екатерины Григорьевны Шуйской. Якобы, зелье потребовалось хозяйке для лечения покрывшей тело сыпи.

Царь Борис обсудил эту тему с женой — Марией Григорьевной. Та встала стеной на защиту своей сестры и убедила мужа, что это все наговоры его любимицы знахарки Авдотьи. Борис Федорович, чтобы не ссориться с женой, отстранился от своего верного лекаря.

Судьба после этого охлаждения еще дважды тесно сводила старых знакомых.

Первый раз причиной обращения царя к знахарке стало необычное природное явление. В феврале 1600 г. произошло извержение вулкана Уайнапутина в Испанском Перу. Это извержение привело к выбросу в атмосферу Земли такого количества пепла, что он полностью закрыл ее от солнца и спровоцировал начало малого ледникового периода.

Над Московским царством летом этого года десять недель подряд шли проливные дожди, а потом сразу ударили морозы. Весь урожай в стране погиб. На следующий, и еще через один год страшное ненастье повторилось.

Вот как описал эти события в своем Сказании Авраамий Палицин: «Омрачи Господь небо облаки и толико дождь пролиася, яко вси человeцы во ужасть впадошя и преста всяко дeло земли и всяко сeмя сeянное возрастши разсeдеся от безмeрных вод, лиемых от воздуха; и не обвeя вeтр травы земныя за десять седмиц дьней и прежде простертиа серпа поби мраз силный всяк труд дeл человeческих и в полeх и в садeх и в дубравах всяк плод земный, и яко от огня поядена бысть вся земля».

Начался Великий голод. Правительство бесплатно раздавало запасы продовольствия, требовало этого же от бояр, дворян и монастырей. Однако массовая гибель людей от голода продолжалась. По всей стране распространился страшный мор. Как его остановить никто не знал.

Царь Годунов сам пришел в хоромы Авдотьи и попросил дать совет, как бороться с бедой. Знахарка достала книгу «Прохладный ветроград», когда-то подаренную ей Иллиодором и прочитала соответствующую выдержку. В книжке писалось, что надо поставить кордоны и не выпускать больных за пределы городов и сел, где свирепствовал мор, жечь на кострах личные вещи умерших, чаще мыться в бане и стирать белье. Царь стал воплощать в жизнь рекомендации своего негласного санитарного советника, и распространение мора по стране быстро удалось остановить.

Второй раз Авдотья помогла царю найти человека, который спас Москву от осаждавших ее разбойников.

Бояре во время великого голода выгнали из своих вотчин большую часть холопов, чтобы сэкономить на их пропитании. Вольные грамоты при этом холопам не дали, надеясь вернуть их на службу по прошествии тяжелых времен. Лишившиеся средств к существованию боевые холопы сбились в шайки и стали грабили как бояр и дворян, так посадских и крестьян.

Одна из шаек под руководством Хлопка Криволапа, того самого, который участвовал в покушении на отчима Авдотьи, промышляла под Москвой и не давала подвести в столицу обозы с продовольствием. Было под командой Хлопка почти пять сотен человек.

Борис Годунов послал против шайки Хлопка небольшой отряд стрельцов под руководством князя Ивана Федоровича Басманова. Авдотья уговорила царя прикомандировать к князю Юрия Нечаева, который продолжал служить сотником в царском стрелецком полку.

Разбойники устроили засаду и убили беззаботно ехавшего на коне впереди отряда пеших стрельцов Басманова. Убил князя сам Криволап, выпустивший в него стрелу из самострела. Нечаев, взявший на себя командование стрельцами после смерти князя, шайку разбойников разбил, а Криволапа взял в плен и доставил в Москву.

Спустя три года после смерти принца Иоанна Шлезвиг-гольштейнского Екатерина Григорьевна Шуйская-Скуратова, унаследовавшая все негативные черты характера своего отца, решила, что настала пора возвести своего мужа Дмитрия Ивановича Шуйского на царский престол.

На семейном обеде она подмешивает свояку в чашу с вином настойку чистотела, которой своевременно запаслась. Борис Федорович выпил преподнесенного ей в чаше вина и вскоре умер от «апоплексического удара». Симптомами его смерти, как зафиксировали летописцы, было острое жжение во рту и сильное течение крови из носа.

Однако Дмитрий Иванович Шуйский сплоховал, и власть в стране захватить не смог. Народ присягнул на верность жене царя Бориса — Марии Григорьевне, ее сыну Федору и дочери Ксении.

Пытавшиеся сохранить свою власть бояре организовали заговор и убили жену и сына Бориса Федоровича — царя Федора II. Дочь Ксению заговорщики пожалели и заточили в Вознесенский монастырь.

Здесь пришло время упомянуть в нашем повествовании о тетке Авдотьи — Анастасии Хворостининой, в монашестве Леониде.

В Вознесенском монастыре Леонида пробыла простой монахиней всего пару месяцев. За это время она сумела показать свой железный характер и сестры избрали ее игуменьей вместо матери Венедикты, которую Бог прибрал к себе незадолго до этого.

Борис Годунов, будучи правителем, а потом и московским царем, насильно отправлял опасных для него женщин именно в Вознесенский монастырь, под присмотр Леониды. Так было, например, с Ириной Мстиславской, предназначавшейся Иваном Васильевичем, после его смерти, в жены для сына Федора, по причине бесплодности Ирины Годуновой.

Выбор Борисом Годуновым Вознесенского монастыря в качестве места ссылки опасных для трона женщин был сделан во многом под влиянием Авдотьи, приобретшей к тому времени большое влияние через царицу Ирину на ее мужа.

Леонида через Авдотью познакомилась с царицей Ириной Годуновой и научила ее искусно вышивать золотом. Возникла даже вышивальная школа царицы Ирины Годуновой. Конечно, не в честь же игуменьи Леониды было называть эту школу. Леонида обучила в свое время вышивке и дочь царя Ксению. Поэтому, когда встал вопрос о пострижении Ксении в монахини, она попросилась именно в Воскресенский монастырь.

Пришедшие после смерти Федора Годуновых к власти бояре учинили расправу над всеми членами рода Годуновых.

Степана Степановича лишили боярского чина, отстранили от управления Аптекарской избой и отправили в ссылку воеводой в далекий сибирский городок Верхотурье. Авдотья поехала в Сибирь вместе с мужем.

В далеких сибирских краях деятельная женщина нашла Никиту Рябого с его артельщиками, которые перебрались туда во время Великого голода. Плотники помогли новому воеводе построить на месте небольшого мансийского городища мощную деревянную крепость. В эту крепость набрали на службу казаков. Никита Рябой списался с Анфисой Быстрой, и та приехала в крепость вместе со своими, уже взрослыми, дочерями. В течение месяца Вера, Надежда и Любовь вышли замуж за местных казаков.

Сама Анфиса так и осталась вдовой. Зато она организовала в Верхотурье производство тягиляев для казаков, которым приходилось часто отражать налеты отрядов местных князьков, вооруженных луками и стрелами.

Пользуясь сохранившимися связями в правительстве, Авдотья добилась запрета движения в Сибирь по всем путям, кроме как по проложенной из Соликамска, мимо Верхотурья, Бабинской дороге. После этого в городе учредили таможню, которая собирали налоги с купцов, которые везли на продажу, скупленную у местных охотников мягкую рухлядь. Заштатный городок Верхотурье вследствие принятых мер превратился на два века в столицу Сибири.