Первый период внешних отношений. Речь Посполитая (1763–1773) - Время императрицы Екатерины II (1762–1796) - Расцвет дворянских привилегий и крепостного права

§ 133. Первый период внешних отношений. Речь Посполитая (1763–1773). Немедля по вступлении на престол императрица Екатерина уничтожила ту близость русского двора к королю Фридриху II Прусскому, какую допустил Петр III (§ 124). Но она не возобновила и войны с Пруссией, а твердо и решительно установила нейтралитет России в Семилетней войне.

Вскоре события в Речи Посполитой потребовали особого внимания Екатерины. Король польский Август III доживал свой век; близилось время "бескоролевья". Русскому правительству, которое со времен Петра Великого утвердило свое влияние в Польше, надлежало определить удобного для России кандидата в короли и подготовить его избрание на сейме. Сверх того, внутренняя анархия в Речи Посполитой к середине XVIII столетия стала настолько явною и тяжелою, что соседние правительства должны были с особым вниманием следить за ходом польско-литовских дел и быть готовыми к вмешательству в случае окончательного разложения Речи. Из самой Польши и Литвы шел призыв к такому вмешательству. Так, к императрице Екатерине, в начале ее царствования, обратился белорусский епископ (Георгий Конисский) с мольбою о защите православного населения в Речи Посполитой, которое подвергалось не только отдельным насилиям и поруганиям, но и систематическому преследованию властей.

Главною причиною бедствий Речи Посполитой была "златая вольность" народа-шляхты (§ 91). Разделяя с королем право верховного управления на сеймах, шляхта нередко отказывала королю в повиновении, составляла против короля и правительства открытые союзы для защиты своих прав и вольностей – "конфедерации" – и даже бралась за оружие против своего государя и начинала "рокош", или восстание. При этом она считала конфедерации и рокоши своим законным правом, ибо закон действительно разрешал отказывать королю в повиновении, если король нарушал права шляхты. При таких обычаях разнузданной шляхты король в Речи Посполитой не имел, в сущности, никакой власти и мог рассчитывать только на свои личные средства и силы. А так как во главе шляхты стояли богатейшее и могущественные "магнаты" (князья и паны), то личных средств и сил короля никогда не хватало на то, чтобы сломить своеволие господствовавшего в стране сословия. Напротив, сам король должен был искать себе опоры и поддержки в иностранных дворах, чтобы держаться в своем государстве. (Август III охотно искал покровительства России.) Таким образом, политический порядок в Речи Посполитой был расшатан до последней степени, и страна стала жертвой безначалия.

В среде самого господствующего сословия это безначалие привело к печальным последствиям. Равный по своим политическим правам, народ-шляхта не был однороден в общественном отношении. Во главе его находились магнаты, владевшие громадными землями и богатствами, привыкшие к независимому властвованию в своих владениях. А рядом с ними в шляхте были мелкопоместные ничтожные землевладельцы, готовые искать милостей и ласки у знатных людей, их соседей, покровителей и милостивцев. Житейская зависимость мелких шляхтичей от крупных панов выражалась в том, что вокруг магнатов слагался круг клиентов, готовых на все по приказу своего пана. Паны вертели шляхтою, как хотели, и на сеймах оказывались истинными господами дел. Каждый из них стоял во главе послушной ему шляхетской партии и руководил ею, не разбирая средств. Сеймы обращались в арену мелкой и своекорыстной борьбы лиц и кружков с полным забвением государственной пользы. Речь Посполитая, шляхетская республика, выродилась в олигархию панов, поработивших шляхту.

Падение политического порядка особенно наглядно выражалось в том, что сеймы потеряли характер серьезного представительного собрания и обыкновенно не могли прийти к определенным постановлениям. Старый сеймовый обычай требовал единогласного решения дел^[121]. В ту пору, когда порядок на сейме был еще крепок, к вопросу о единогласии относились серьезно и совестливо. В XVIII же веке самым обычным делом было "сорвать сейм" тем, чтобы подкупить или убедить какого‑либо члена сейма не согласиться с принятым решением. Он возглашал: "не позволяю", и решение падало. Этот обычай, при котором каждому члену сейма принадлежало право "свободного запрещения" (libеrum vеtо), в конец погубил сеймовую деятельность. Никакой реформы, никакого полезного постановления нельзя было провести через сейм, так как всегда была возможность сорвать решение сейма простою и низкою интригою.

Естественным последствием политической анархии был полный разгул произвола и насилий в общественной жизни. Везде и во всем сильный обижал слабого. Магнаты ссорились между собою и вели чуть не войны друг против друга. Сосед обижал соседа; землевладельцы мучили своих "хлопов" – крестьян; шляхта насильничала над горожанами и евреями; католики и униаты теснили "диссидентов", то есть людей, не принадлежащих к господствующей церкви, иначе – православных и протестантов. Безвинно гонимые и обиженные нигде не находили защиты своих прав, своего имущества и своей жизни. Вполне понятно, что, потеряв терпение, они искали покровительства на стороне, у чужой власти, у иноземных правительств. Так поступали сами польские короли; так поступали и диссиденты. Этим для соседних государей создавалась не только возможность, но и необходимость вмешательства во внутренние дела Речи Посполитой.

В 1763 году умер король Август III. Согласно желанию императрицы Екатерины, сеймом на престол был избран природный поляк, граф Станислав Понятовский (царствовавший под именем Августа IV). Так как Понятовский был личным знакомым Екатерины и притом находился под ее сильным влиянием, то русский посол в Варшаве (князь Репнин) получил очень важное значение при новом польском короле. По жалобе епископа Георгия Конисского, Екатерина решилась поднять свой голос в защиту православных в Польше и Литве. Только, по соглашению с прусским королем, она сделала это в общей форме ходатайства о даровании равноправия с католиками всем "диссидентам" (и православным, и протестантам). Сейм отнесся к вопросу с чрезвычайной нетерпимостью и отказал в даровании прав диссидентам.

Тогда императрица Екатерина прибегла к очень решительному средству: она указала князю Репнину постараться о том, чтобы православная и протестантская шляхта составила конфедерации для защиты своих прав. Репнину удалось устроить три конфедерации: православную, протестантскую и третью – из католиков, склонных поддержать диссидентов.

Однако это мало повлияло на сейм: сейм не оставил своей нетерпимости. Тогда князь Репнин прибег к прямому воздействию силой. Русские войска были введены в Варшаву, и Репнин потребовал от короля ареста католических вожаков сейма. Эти вожаки были схвачены и увезены в Россию (в их числе были два католических епископа). Сейм сдался и уступил. Особым законом (1767) было постановлено, что диссидентская шляхта уравнивается с католическою во всех правах, но католичество остается господствующим исповеданием и король может быть избран только из католиков. То была крупная реформа. Ее исполнение было обеспечено в 1768 году особым трактатом Речи Посполитой с Россией, по которому императрица Екатерина обещала в будущем охранять без всяких изменений государственный строй Польши и Литвы. Это обещание императрицы устанавливало как бы протекторат России над Речью Посполитой: Россия получала право надзора над внутреннею жизнью соседнего государства.

Нельзя было думать, чтобы народ-шляхта мог легко примириться с происшедшим. В Польше образовался ряд конфедераций (с центром в г. Баре) "за веру и свободу", то есть в защиту умаленных прав католической церкви и сейма и против покровительства России. В борьбе за свои права "Барские" конфедераты не щадили православного народа и этим вызвали против себя "колиивщину" – восстание так называемых "гайдамаков". (Прозвище гайдамаков носили тогда бродячие разбойничьи дружины крестьян, "казаковавших" в Правобережной Украйне по примеру казаков XVI–XVII столетий). Гайдамаки жестоко начали громить ксендзов, шляхту и евреев, уничтожая целые города (г. Умань был поголовно вырезан гайдамаками под начальством казаков Железняка и Гонты). В Польше началась ужасающая смута (1768). Король просил Екатерину прислать свои войска для водворения порядка. В силу договора 1768 года, Екатерина послала в Польшу военные силы.

Русские войска скоро усмирили гайдамаков, но не сразу могли справиться с конфедератами. По неприязни к России, Франция посылала конфедератам помощь; само польское правительство стало вести себя двусмысленно и уклонялось от содействия русским войскам. Смута затягивалась, и это дало повод Пруссии и Австрии ввести в Польшу свои войска. Когда, наконец, Суворов нанес конфедератам ряд поражений, конфедерации пришел конец. Но державы не вывели своих войск из Польши. Между ними начались переговоры о том, чтобы взять с Речи Посполитой вознаграждение за понесенные ими траты и беспокойства. В результате Пруссия оставила за собою Померанию и часть Великой Польши (те земли, которые разделяли Бранденбург и Пруссию); Австрия присоединила к себе Галицию, а Россия взяла Белоруссию.

Это отчуждение земель Речи Посполитой, происшедшее в 1773 году, известно под названием "первого раздела Польши". Императрица Екатерина, по‑видимому, не совсем была довольна этим разделом. Пруссия и Австрия, воспользовавшись обстоятельствами, получили польские провинции без всяких усилий и затрат, что совсем не входило в планы Екатерины. Притом Австрия получила коренную русскую область, что не могло не огорчать тех русских людей, которые понимали печальный смысл этой утраты.