Битва при Молодях. Неизвестные страницы русской истории - Гапоненко Александр 2019

Ключник Паисий

Тиун, рисунок XI века

Проводив в приподнятом настроении своих новых военных советников до двери, Хворостинин увидел, что в сенях на лавке его дожидается Евфросиния. Лицо молодой женщины было встревожено. Она порывисто вскочила со скамьи навстречу князю, взяла его за руку и, не соблюдая должного почтения, повлекла обратно в приемную палату.

— Беда у нас, Дмитрий Иванович! — выпалила помощница ключника, как только притворила за ними дверь.

Взволнованным голосом Евфросиния начала рассказывать, что произошло:

— Сегодня утром я купила на рынке съестных припасов, и мы со слугой Михаила Черного поехала на санях в лес — проведать сестру и дочку. Приехали. Стала я помогать сестре обед готовить из привезенных продуктов. Тут возьми и спроси у Арины, вылечила ли она Паисия от простуды. А та и говорит, что Паисий у нее появлялся, но просил не настойку от простуды, а яд от крыс — мышьяк. Говорил, что ему однажды его давала наша мать, когда была жива.

Младшая сестра тогда случайно подслушала разговор матери с Паисием и помнила, что ключник пришел по просьбе наместника, что был до Шуйского — князя Никиты Ивановича Оболенского. Мол, наместник узнал, что крысы распространяют моровую язву и хотел их у себя в покоях извести. Болезнь, как раз стала распространяться по городу. Мать дала ему порошок камня арсения, прокаленного в закрытой колбе на огне вместе с толченой яичной скорлупой, который называется белый мышьяк. Она научила Паисия смешать мышьяк с ржаной мукой, чуть прожарить вместе и разбросать по местам, где бегают крысы.

А потом князь Оболенский как-то внезапно умер от страшных колик в животе. Тогда все подумали, что наместник умер от принесенной крысами заразы.

Сестра сказала ключнику, что у нее белого мышьяка сейчас нет, а он стал ей угрожать, сказал, что расскажет всем, что мать у них была отравительницей, и их с сестрой посадят в тюрьму, как сообщниц. Дал сроку неделю белого мышьяка достать. Послезавтра как раз этот срок истекает.

Евфросиния перевела дух и продолжила:

— Паисий, похоже, задумал кого-то отравить, а потом меня и сестру обвинить в этом. Понятно теперь, что ради этого он меня к себе на службу взял. Может ключник Шуйского отравить хотел и турецкие золотые себе присвоить. Может, хотел помешать татарам Смоленск захватить, чтобы город полякам потом передать. Мне то не ведомо. Только испугались мы, побросали все вещи в сани, да и поехали скорее в город.

А как по городу ехали, так я Паисия и увидела: он стоял на перекрестке двух улиц недалеко отсюда и разговаривал с боярином Яковом Матвеевичем Бороздны. Во время разговора оба старались держаться в тени домов и по сторонам все оглядывались. Этот боярин часто к Шуйскому приходил раньше и наедине с ним долгое время переговоры вел.

Хворостинин нахмурил брови:

— Вас Паисий видел, когда вы в санях мимо ехали? — спросил, разом утративший хорошее настроение князь.

— Нет, Дмитрий Иванович, мы в санях под полог забились, а слугу, что лошадью правил ключник знать не мог, — ответила испуганная знахарка.

— Что мог делать Паисий в том месте, где ты его видела?

— Как же, у ключника там рядом дом, что ему от отца Августа в наследство достался. Отец тоже ключником служил, но еще при литовском наместнике Зеновиче, — поделилась своими знаниями былого молодая женщина. — Поговаривали, что из этого дома есть подземный ход за пределы города и по нему бояре хотели впустить поляков, когда те осаждали город полсотни лет тому назад. Да тогдашний московский воевода — князь Василий Васильевич Шуйский, по прозвищу Немой, изменников тех среди смоленских бояр разоблачил и на городских стенах всех перевешал. Подземный ход тот потом долго искали, да найти не смогли.

Услышав столь интересный рассказ молодой женщины, Хворостинин задумался: «Вот и началось то, чего царь опасался больше всего — боярская измена. Василий Васильевич Шуйский был верным слугой великому князю Ивану III, а отец заключенного им в тюрьму наместника — Андрей Михайлович Шуйский издевался над Иваном Васильевичем в детстве, за что был по приказу малолетнего царя убит псарями. Верный слуга Андрей Михайловича умолил тогда царя оставить сына убитого — Ивана в живых и увез его прочь из Москвы, в монастырь. Потом молодого Шуйского взяли на государеву службу. Может, Иван Андреевич затаил злобу на царя за смерть отца, а потому и задумал измену? Причем, странно, он сразу вел тайные переговоры и с поляками, и с татарами? То есть, был готов передаться сам и передать город любому из врагов.

Однако с расследованием измены Шуйского надо действовать весьма тонко. Прав был Малюта Скуратов, что род их очень силен и в случае ошибки в ходе следствия беды не оберешься.

Надо еще что-то делать с семьей бывшего наместника — женой Анной, сыновьями Василием, Дмитрием, Александром, Иваном. Пошлю-ка я их всех побыстрее с Михаилом Черным в Москву — пусть там в суде с ними всеми разбираются.

Мы же на изобличении Паисия лучше сосредоточимся. Тогда какие-то показания свидетелей будут, а так боярин скажет, что сам себя оговорил, испугавшись пыток, а про турецкое золото он, мол, ничего и не ведал. Паисий то золото ему подбросил. А что не выпустил стрельцов татар бить в прошлом году, так это о защите горожан от врагов пекся».

Делиться этими мыслями наместник с Евфросинией не стал, а только спросил:

— Можешь показать моим людям дом, где живет Паисий?

— Могу. Пойду к нему в дом, скажу, что у меня на словах послание от Шуйского и все разузнаю, — самоотверженно заявила помощница ключника.

— Знаешь, нам еще не хватало молодых женщин посылать ловить опасных государственных преступников-воров, — рассердился Хворостинин. — Отведешь к дому ключника моих людей, сама только постучи в дверь и отворить попроси, а потом в сторону отойди. Понятно?

Хворостинин опять хотел добавить «красавица», но удержался. Не то было время, чтобы комплименты говорить нравившейся ему женщине.

— Понятно, князь, чего же тут не понять? Я у тебя верный воин и все приказания в точности выполню.

Этот ответ Евфросинии несколько обескуражил Дмитрия Ивановича, который только сейчас сообразил, что, действительно, обращается с молодой женщиной как со своим боевым холопом.

Однако времени выяснять отношения не было, и он отдал своим подчинённым распоряжение как можно скорее задержать Паисия. Под рукой оказался опричник Андрей Косой со слугой, да десятник Нечаев еще с одним стрельцом.

Евфросиния быстро шла по заснеженным улицам Смоленска к жилищу Паисия, а в паре шагов позади нее двигалось четверо хорошо вооруженных мужчин. Дело было к вечеру и навстречу попадалось совсем мало прохожих.

Подойдя к дому Паисия, его помощница постучала в дверь и громким шепотом произнесла:

— Паисий Августович, это я, Евфросиния. Откройте дверь на секунду, у меня вам весточка от Ивана Андреевича.

В доме послышались тихие шаги, видимо ключник подошел поближе к двери.

— Что за весточка? — спросил он изнутри таким же громким шёпотом.

— Ивана Андреевича посадили в тюрьму, но прежде он передал мне для вас какой-то маленький колючих. Сказал, что вы знаете, откуда он.

После упоминания о ключе Паисий приоткрыл дверь. Про арест Шуйского он уже знал, но возможность заполучить турецкое золото была столь соблазнительна, что хитрый лис на мгновение потерял ощущение грозящей опасности.

Перед молодой женщиной в дверном проеме стоял невысокий старик крепкого телосложения, со злым выражением большого плоского лица, с трудом размещавшегося на втянутой в плечи маленькой голове. Одет старик был в потертый польский кафтан с узкими рукавами и широко расходящимися от пояса полами; на левом боку, на кожаном поясе у него висел узкий длинный меч, на правом — кинжал.

Евфросиния поднялась на невысокое крыльцо, заступила на порог, чтобы старику нельзя было захлопнуть дверь, и сделала вид, что ищет на шее под заячьим тулупом тот самый маленький ключик на кожаном шнурке.

Тут за спиной отважной разведчицы появился Андрей Косой, держащий в руке обнаженную саблю.

Паисий сообразил, что его обманули и сильно толкнул свою помощницу в грудь, чтобы освободить место и закрыть дверь. Евфросиния отлетела на пару аршин, сильно ударилась спиной и головой о деревянную мостовую и потеряла сознание.

Косой тем временем ловко нанес удар саблей по плечу высунувшегося из двери ключника, но клинок отскочил от бывшей под кафтаном кольчуги, не причинив ее владельцу никакого вреда. Зато сам ключник успел выхватить из ножен кинжал и вонзил его Андрею прямо в сердце. Опричник захрипел, тело его мешком опустилось на крыльцо, из груди потекла кровь такого же ярко-красного цвета, как его волосы на голове.

Паисий, воспользовавшись секундной заминкой стоявшего за Андреем слуги, захлопнул дверь и запер ее изнутри на крепкий железный засов.

Стрельцы бросились рубить дверь бердышами, но она была сделана из крепкого дерева, и чтобы попасть вовнутрь им потребовалось минут десять.

За это время Евфросиния пришла в себя и поднялась на ноги. Из пораненной во время удара о мостовую головы у нее чуть сочилась кровь. Молодая женщина попыталась как-то помочь лежащему рядом на снегу Андрею Косому, но тот был уже мертв.

Когда стрельцы, наконец, взломали дверь, Евфросиния вошла вслед за ними в дом. Дом состоял из двух комнат: большой и маленькой.

Большая комната была уставлена шкафами с какими-то учетными книгами и пачками бумаг на польском языке; на стенах висело несколько портретов польских вельмож, видимо, предков Паисия; на стоявшем посреди комнаты столе валялись книги, из которых были вырваны отдельные страницы; какие-то скомканные бумаги догорали в стоявшем в углу камине. Над камином висел деревянный щит с гербом Смоленской земли, когда она входила в составе Великого княжества Литовского: в серебряном поле щита красное знамя с тремя оконечностями, размещенными в столбец, древко и его наконечник в виде креста — золотые.

Малая комната была спальней, большую часть которой занимал сундук, служивший одновременно кроватью. Стрельцы открыли сундук, но в нем ничего подозрительного не обнаружили. На полу валялись выкинутая из сундука ключника носильная одежда, скатерти, полотенца, серебряная посуда. Самого же Паисия нигде не было.

Обескураженные пропажей ключника стрельцы вышли из дома и стали снаружи на стражу. Слуга Андрея побежал сообщить Хворостинину о смерти своего хозяина и бегстве Паисия. Евфросиния же решила еще раз осмотреть все уголки жилища ключника.

Поскольку бумага в камине уже прогорела, и было сумеречно, женщина зажгла от еще тлеющих углей одну из стоявших на столе свечей. С зажженной свечой ведунья стала обходить весь дом.

Она все внимательно осматривала, перекладывала с места на место вещи, сдвигала в сторону лавки, стол и даже пыталась отодвигать от стены книжные шкафы. Однако ничего подозрительного ей обнаружить не удавалось.

Под конец поисков Евфросиния осветила свечой внутреннее пространство стоявшего в спальне пустого сундука. И тут пламя свечи заколебалось и, под воздействием воздушного потока, потянулось внутрь. Это говорило о том, что под сундуком есть пустое пространство, в которое втягивало из помещения воздух.

Молодая женщина стала по очереди нажимать на все детали сундука, пытаясь найти тайный механизм, который запирал его дно. Ничего не выходило. Потом она попробовала вертеть приделанные к сундуку железные ручки, но получила тот же результат. Зато один из скреплявших сундук болтов подалась на нажим и после этого удалось повернуть массивную железную ручку с правой стороны сундука. Внутри сундука что-то щелкнуло и две половинки его дна легко поднялись наверх. Под этой деревянной дверью показались ступени каменной винтовой лестницы, ведущей в подземелье.

К этому времени в комнату вошел прискакавший на лошади из своих хором Хворостинин. Он отстранил Евфросинию от сундука и первым спустился в подземный ход со свечой в одной и заряженным пистолетом в другой руке. Вместе с наместником в подземелье спустились стрельцы. Евфросиния, вопреки запретам Хворостинина, пошла вслед за мужчинами.

Пройдя пару сотен аршин по подземному ходу, преследователи выбрались через незапертую железную дверь за городскую стену и очутились в густо заросшем кустарником, да еще и занесенном снегом овраге. По нетронутой снежной целине оврага к ближайшей березовой роще тянулась цепочка следов, оставленных Паисием. У опушки рощи они пересекались со следами двух лошадей. Очевидно, здесь ключника поджидал сообщник со второй верховой лошадью.

Наступала темнота, и искать пешим конных беглецов было бесполезно. Сыщики вернулись по подземному ходу назад, заперли на засов и закрыли на замок железную дверь, чтобы в город через подземный ход извне никто не мог проникнуть.

Выйдя из подземелья, Хворостинин предупредил всех, чтобы никому не говорили об обнаруженном подземном ходе, и велел увезти труп Андрея в ближайшую часовню для отпевания перед похоронами. Служба царю была делом опасным и бывшие на ней слуги часто гибли от рук внутренних и внешних врагов.

Евфросинию Дмитрий Иванович отругал за то, что она рисковала своей жизнью, а потом посадил сзади на круп Буяна и отвез в наместнические хоромы. По дороге он чувствовал, как испуганная женщина прижимается к нему всем телом, инстинктивно ища защиты у сильного мужчины. Князь понял, что недосмотрел за молодой женщиной и подверг ее серьезной опасности.

Только поднявшись в парадную палату, Хворостинин заметил при зажжённых свечах, что лицо Евфросинии в крови, попытался вытереть его рукой, но только запачкал налипшей в подземелье на пальцы грязью. Евфросиния, в ответ, попыталась снять с лица князя прилипшую к нему в подземелье паутину и тоже испачкала его кровью и свечной гарью. Посмотрев друг на друга, они засмеялись.

Неожиданно князь обнял и поцеловал неудержимо тянувшую его к себе молодую женщину. Евфросиния ответила ему поцелуем на поцелуй.

Совсем не к месту, в сенях застучали сапогами стрельцы. Обнимающиеся быстро отстранилась друг от друга. Хворостинин, нарочито громко, чтобы слышали стоявшие у не закрытой двери в сени стрельцы, сказал:

— Завтра, с сестрой и дочкой отправляйтесь в дом Паисия. Стрельцы с утра договорятся о починке мастеровыми двери. Будешь теперь у меня ключницей, а заодно сторожить с сестрой тайный подземный ход из города.